Каменная глыба и путники

Путник шел по крутой - горной тропинке, и вдруг дорогу ему преградила упавшая сверху огромная камен¬ная глыба. Он попробовал обойти ее сбоку, но у него ничего не вы¬шло: слева был обрыв в глубокую пропасть, а справа поднимался вверх почти отвесный склон. Но, может быть, перелезть глыбу сверху? Нет, и это было невоз¬можно. Он попытался освободить дорогу, сдвинув камень в сторо¬ну, и долго трудился. Он очень устал и весь обливался потом, но все его усилия оказались напрас¬ными. Поняв, что ничего не мо¬жет сделать, он присел на ствол упавшего дерева и печально ска¬зал:
— Что станет со мной, когда придет ночь и я окажусь в этом пустынном месте без пищи, без крытия и без защиты, когда хищные звери выйдут из своих логовищ в поисках добычи!
Душа его была охвачена горь¬кими мыслями. Подошел другой путник, тоже попытался сдви¬нуть камень — и он ничего не до¬бился. Он молча присел рядом с первым, и голова его поникла на грудь.
А потом подошли еще несколь¬ко человек, но ни один из них не смог сдвинуть глыбу, и всех охва¬тил страх.
Наконец один сказал осталь¬ным:
— Друзья мои, давайте помо¬лимся нашему Отцу, Который пре¬бывает на небе. Увидев, какая беда постигла нас, Он пожалеет нас!
И все по его совету помоли¬лись, опустившись на колени. По¬том он сказал:
— Братья мои, кто знает, мо¬жет, вместе мы добьемся того, что не удалось каждому в отдель¬ности?
Они встали и, дружно взяв¬шись, столкнули громадный ка¬мень в пропасть. Больше он не за¬гораживал им дорогу, и они смогли беспрепятственно продолжить путь.
Путник — это человек. Кру¬тая тропинка, по которой он идет,   —  его жизнь.  Каменная глыба — это препятствия, кото¬рые встречаются ему на каждом шагу.
Ни один человек, даже самый сильный, не мог сдвинуть с места каменную глыбу. Но Бог никогда не оставляет тех, кто повседневно с чистым сердцем обращается к Нему, и всегда помогает им. Когда люди объединились, помолив¬шись Ему, вес каменной глыбы оказался таким, что они смогли сдвинуть ее.

Вороватый мельник

Вороватый мельник, чтобы обманывать тех, кто привозил ему молоть пшеницу, сделал мерку больше, чем нужно, и утаивал лишнее зерно, которое у него оставалось.
Он пришел на исповедь, и свя¬щенник спросил его:
—   Ты когда-нибудь присваи¬вал чужое?
— Нет, нет, что вы! Разве я мо¬гу себе позволить такое! — отве¬чал он возмущенно. — Правда, я сделал мерку для пшеницы боль¬ше, чем положено, и потихоньку у меня собралось много зерна, ко¬торое я считаю своим.
— Это называется присваивать чужое, — сказал священник. — Чтобы тебе был прощен этот грех, сделай другую мерку, которая бу¬дет меньше, чем нужно. Так мало-помалу ты избавишься от того, что тебе не должно принадлежать.
На следующий год обманщик опять пришел исповедаться.
—   Ты сделал мерку помень¬ше? — спросил его священник.
— А как же! — отвечал он. — Я хозяин своего слова и, раз обе¬щал,  непременно все исполню. Сейчас  у  меня  мерка  намного меньше, чем полагается. Но надо вам сказать, что теперь я не мель¬ник, а трактирщик и отмеряю не зерно, а вино.
—  Видно, ты еще не скоро су¬меешь сделать так,  чтобы тебе простили твои грехи,  — сказал священник.

Злая королева

Жила когда-то одна девушка, дочь торгов¬ца, который погиб во время кораблекрушения. Чтобы как-то прокормить себя и свою старую мать, она продавала цветы возле королевского дворца. Однажды девушку увидел принц и, погово¬рив с ней, был настолько очаро¬ван ее красотой и умом, что тут же пошел к матери и сказал, что хочет жениться. Королеве это не очень понравилось: она хотела, чтобы его невестой стала какая-нибудь принцесса. Однако сын так просил, что она и ее супруг, король, в конце концов согласи-лись.
Торжественно отпраздновали свадьбу, и молодые стали жить во дворце. Они были счастливы, по¬тому что очень любили друг дру¬га, но королеве это не нравилось. Ей казалось, будто сын после свадьбы больше думает о своей молодой жене, а не о матери, ко¬торая его вырастила. Она долго думала, как бы ей избавиться от невестки, наконец пошла к свое¬му супругу, королю, и сказала:
— У нашей страны много вра¬гов, и мы должны быть готовы к войне с ними. Поэтому нужно, чтобы наш сын хорошо изучил во¬енное искусство.
Давай пошлем его на три года в чужие земли, где сейчас идут войны. Там он научится всему, что должен знать король, которому потом придется встать во главе своего войска.
Король согласился, и принц, хотя ему было очень жаль расста¬ваться с молодой женой, уехал. После этого королева перестала скрывать свою неприязнь к невестке. Она все время напоминала, что отец молодой женщины был простым торговцем, и говорила, что ее сын мог бы найти себе жену получше.
Прошло два года, и королева объявила, что ее сын погиб на войне.
Весь двор оделся в траур и очень жалел принца, потому что он был, в отличие от своей мате¬ри, добрым и отзывчивым и по¬могал каждому, кто к нему обращался, чем только мог. Больше всех плакала супруга принца. Но королева не стала ее жалеть, а позвала к себе, надавала ей поще¬чин и выгнала из дворца без де¬нег и в том самом платье, в кото¬ром когда-то бедная девушка продавала цветы возле королев¬ского дворца.
Горько плача, пошла молодая женщина по улице, и тут ей встретилась какая-то старушка, которая позвала ее к себе жить. А надо вам сказать, что эту ста¬рушку послала королева, которая велела ей доносить обо всем, что делает невестка. Но принцесса этого не знала и согласилась. Она поселилась в маленьком домике и, как и прежде, стала зарабаты¬вать на жизнь продажей цветов. Мать ее к этому времени уже умерла, и девушка осталась те¬перь совсем одна. Она больше не ходила с цветами к королевскому дворцу, а продавала их в другом месте.
Прошло еще около года, и вдруг по городу разнеслась весть: вернулся принц. Он побывал в разных странах, которые вели войны, и теперь очень хорошо знал военное искусство, так что никакие враги не были страшны его земле.
—  Где моя жена? — спросил принц у матери,  едва войдя во дворец.
—  Она ушла неизвестно куда, потому что сказала,  что хочет найти себе другого мужа, — объ¬яснила королева.
Принц взял свадебное платье супруги и пошел ее искать. Ему показали дом, где она поселилась, но у ворот его встретила старушка и сказала, что той нет дома.
— Передайте ей, когда она вер¬нется, это платье и скажите, что я приду    вечером,    —    попросил принц.
Но старушка и не подумала ис¬полнить его просьбу. Она спрята¬ла платье в сундук и ничего не сказала принцессе.
Вечером, когда пришел принц, старушка уже ждала его у ворот.— Ваша супруга не желает вас видеть, — сказала она, как велела ей королева.
Принц вернулся к себе во дво¬рец и умер с горя.
Услышав об этом, старушка от¬дала принцессе свадебное платье.
Весь город собрался простить¬ся с принцем и проводить его в по¬следний путь.
Вместе с другими пришла, на¬дев свадебное платье, и его супру¬га. Когда она появилась в храме, где стоял гроб, все обратили вни¬мание на ее наряд, но принцесса, ни на кого не глядя, поднялась на возвышение, на котором стоял гроб, и, горько плача, обняла сво¬его любимого мужа. Все, кто там был и видел ее горе, тоже не мог¬ли удержаться от слез.
Но вот ее рыдания стали все тише и тише и наконец совсем умолкли.
Люди, стоявшие рядом, подо¬шли к ней и увидели, что она умерла.
И вдруг под куполом храма вспыхнуло яркое сияние, оза¬рившее все вокруг. К гробу спус-тились два Ангела в лучезарных одеждах и унесли души умер¬ших на небо. И тут откуда-то сверху послышалась дивная му¬зыка, и чудесные голоса, при¬надлежавшие неизвестно кому, запели:
Бог наградил их за страдания
И дал им вечное блаженство!
Все, кто там был, упали на ко¬лени и, воздев руки к небу, вос¬славили Господа.

Самые прекрасные руки

Три девушки шли на ярмарку, где, как им сказали, будет присуждена премия той, у которой окажутся самые краси¬вые руки.
Одна из них нарвала букет ве¬ликолепных роз и других пре¬красных цветов, выросших на лесных полянах, среди полей и лугов, где светило ласковое солн¬це и весело пели птицы. Она на¬деялась, что их красота и аромат передадутся ее рукам и принесут ей премию.
А другая подошла к ручейку, который, словно серебряная змей¬ка, бежал, тихо журча, через долину по светлым камешкам и золотистому песку. В его крис¬тальных водах она вымыла свои маленькие изящные ручки, и они стали после этого еще красивее.
А третья была тихой и скром¬ной. Она постеснялась перенять красоту, как ее подруги, у цветов или ручья, и надеялась только на свои достоинства, которые дал ей Бог.
И вот, они шли втроем и встре¬тили грязного, оборванного ни¬щего, который дрожащим голо¬сом попросил у них милостыню ради милосердного Господа. Та, что несла цветы, рассеянно взглянула на него и пошла дальше, не сказав ни слова, потому что дума¬ла лишь о премии, которую наде¬ялась получить. Да к тому же ру¬ки у нее были заняты прекрасным букетом.
У второй руки были свободны. Но она только что вымыла их в ручье и боялась испачкать, неча¬янно прикоснувшись к несчастно¬му. Поэтому она тоже не сказала ни слова и продолжала идти своей дорогой.
Третья же девушка достала из сумочки монетку и дала нищему. Он, получив подаяние, поцеловал руку своей благодетельнице и уронил при этом слезу, которая превратилась в драгоценную жем¬чужину, засверкавшую неземным светом.
Немало очень красивых деву¬шек собралось на ярмарке. Но ни та, что сорвала великолепные цветы, ни та, что умыла руки в протекавшем через долину ручье, ни многие-многие другие не полу¬чили драгоценную диадему, кото¬рой увенчали ту, чьи руки были признаны самыми прекрасными. Самыми достойными такой награ¬ды оказались те руки, на которые упала слеза бедняка.

Простое средство

Жил один молодой король, высокомер¬ный и воинственный. Казалось, он обладал всем, чего только ни может пожелать человеческое сердце. Он был очень богат и мо¬гуществен, и в его распоряжении было множество людей, готовых мгновенно исполнить любое при-казание. Но ему казалось мало власти и богатства, и он был са¬мым недовольным человеком во всем королевстве. Ему все время чего-то хотелось, в его голове не¬престанно рождались все новые и новые честолюбивые устремле¬ния, и, чувствуя себя неудовле-творенным, он совершенно ли¬шился покоя и совсем перестал спать.
Самых знаменитых врачей со всего мира позвали к королю, чтобы вернуть ему сон, но никто не смог ничего сделать. Король обещал отдать половину своего королевства тому, кто его выле¬чит, но и это ему не помогло. Рассердившись, он велел заклю¬чить в мрачное подземелье всех пришедших к нему врачей и ска¬зал, что и впредь будет так по¬ступать с каждым, кто вызовет¬ся лечить его болезнь, не зная, как это сделать. Но врачи, наде¬ясь получить половину королев¬ства, все шли и шли, и вскоре ими уже были переполнены все темницы.
Однажды во дворец пришла прекрасная молодая пастушка и сказала, что вылечит короля.
Ему стало ее очень жаль, и он, хоть и страдал от бессонницы, сказал:
—  Возвращайся домой, милая девушка! Невозможно, чтобы ты достигла того, чего не смогли до¬биться лучшие врачи в мире!
— Нет, я смогу вам помочь, — стояла на своем пастушка.
—  Хорошо, — согласился ко¬роль. — Однако, прежде чем ты начнешь меня лечить, скажи, в чем заключается средство, благо¬даря которому ты избавишь меня от болезни.
—  Это очень простое средст¬во, — отвечала она, — меня на¬учила ему моя матушка, я всегда сама пользуюсь им и сплю хорошо и спокойно. Нужно каждый вечер с чистой душой молиться Богу и, признавшись ему во всех грехах, стараться исправить их.
— Ты что — пришла, чтобы по¬смеяться надо мной? — в гневе за¬кричал король и приказал тут же заключить девушку в мрачное и сырое подземелье.
Но она совсем не испугалась и с улыбкой пошла туда, куда повели ее грозные стражники. Королю захотелось узнать, как она будет вести себя в темнице, и он пошел следом. Когда дверь за ней закрылась, он заглянул в за¬мочную скважину, чтобы уви¬деть, что она делает.
Она встала на колени, сложив руки на груди и устремив взор вверх, произнесла:
—  Боже милосердный! Научи короля молиться! Сделай так, что¬бы он попросил у Тебя прощения за свои грехи!
Потрясенный король тут же закричал стражникам:
—  Освободите ее сейчас же! Выпустите ее на свободу и поз¬вольте ей уйти, куда она хочет!
Девушка ушла неизвестно ку¬да, и никто не догадался спро¬сить, где можно было бы ее найти.
Возвратившись в свои покои, король опустился возле постели на колени, сложил на груди руки и, устремив взор вверх, как дела¬ла это пастушка, начал молиться. Вспоминая о совершенных им грехах, он стал просить у Бога прощения.
Утром придворные, обеспоко¬енные тем, что король долго не выходит, заглянули в его покои. Они увидели его крепко спящим, на устах у него была блаженная улыбка.
С тех пор король стал каждый день молиться Богу и раскаялся в прежних дурных поступках. Те¬перь он уже больше не думал ни о войнах, ни об увеличении своих владений и богатства, а заботился лишь о том, как бы сделать счаст¬ливым свой народ.
—  Ах! — неустанно повторял он. — Если бы я смог поговорить с   той   прекрасной   пастушкой! Сколько добра посоветовала бы она мне еще сделать!
Он разослал гонцов во все кон¬цы, чтобы разыскать девушку, но никто не мог ее найти. Король был очень опечален.
Однажды во дворец пришла очень красивая девушка. Она по¬дошла к королю и сказала с чару¬ющей улыбкой:
—  Ты забыл меня? Я пастуш¬ка!
— Я сразу же узнал вас! — при¬знался он радостно — Я очень хо¬тел бы, чтобы вы всегда остава¬лись со мной и давали мне мудрые советы о том, как принести счас¬тье моему народу! Ведь забота о благе подданных — главная зада¬ча любого правителя! Будьте моей супругой!
Так прекрасная пастушка ста¬ла королевой и получила все коро¬левство, а не его половину, как было обещано тому, кто вылечит короля. Он всегда советовался с ней о всех государственных де¬лах, и они вместе неустанно моли¬лись и заботились о благе своих подданных.
А вы, дети мои, не забываете каждый день молиться и просить у Бога прощения за содеянные грехи?

Небесная кара

Жил один отец, и было  у него три дочери и сын. Однажды отец пошел в лес за дровами и возле могучего дуба встретил какого-то человека.
—   Бери любые дрова,  какие только захочешь,  — предложил тот,  —  но завтра приведи мне твою   старшую  дочь.   А  сейчас возьми сверх того эти деньги.
Сказав так, он исчез.
Бедняк возвратился домой с деньгами. Дочери вышли его встретить. У него был очень пе-чальный вид, и младшая спроси¬ла:
—  Отец, почему ты такой гру¬стный? Из-за меня?
Но он отвечал, что не из-за нее. Тогда  вторая  дочь  спросила его:
— А может быть, из-за меня? Но отец тоже отвечал, что нет. И тогда спросила старшая:
— Отец, это из-за меня ты при¬шел такой печальный?
И тогда отец рассказал, что с ним случилось, — о том, что неиз¬вестный человек дал ему деньги и велел, чтобы на следующий день он привел ее к незнакомцу. Стар¬шая дочь сказала, что не хочет ид¬ти, хотя отец и дал обещание и взял столько денег. Ведь он это сделал, не спросив ее согласия, а значит,  она не обязана повиноваться и никто не может ее заста¬вить.
На следующий день отец снова пошел в лес и у могучего дуба сра¬зу же увидел того самого челове¬ка.
—  Почему ты не привел стар¬шую дочь? — спросил тот.
Отец девушки ответил, что она не захотела пойти.
Тогда незнакомец дал ему еще больше денег и сказал:
—  Отнеси эти деньги домой, а утром  приходи  и  приведи  мне твою среднюю дочь.
Он взял деньги и пошел домой. Вид у него опять был очень пе¬чальным. Младшая дочь первой вышла его встретить и спросила:
— Отец, почему ты пришел та¬кой грустный? Из-за меня?
Он ответил: нет. Тогда вышла вторая дочь и спросила:
— Из-за меня?
И тогда отец ответил: да, из-за нее, потому что тот незнакомый человек возле могучего дуба дал ему еще больше денег и велел, чтобы он привел вторую дочь. Но та отвечала, что этого никогда не будет, она ни за что не пойдет к тому человеку.
На следующий день отец опять пошел в лес и опять встретил у мо¬гучего дуба того самого человека.— Почему ты не привел вторую дочь, как я велел? — спросил не¬знакомец.
Бедняк отвечал, что она не за¬хотела прийти.
Тогда незнакомец дал ему еще больше денег и сказал:
— Отнеси эти деньги твоим до¬черям, а завтра приведи ко мне младшую дочь.
Отец взял деньги и печально побрел домой. Как всегда, первой встретить его вышла младшая дочь и спросила:
— Отец, почему ты пришел та¬кой грустный? Из-за меня?
—  Да, дочь моя,  — ответил он, — на этот раз из-за тебя. Че¬ловек  тот возле  могучего дуба дал мне еще больше денег и ве¬лел, чтобы завтра я привел к ду¬бу тебя.
—  Отец, не печалься, я пой¬ду, — сказала она.
На следующий день рано ут¬ром отец и младшая дочь отправи¬лись в лес и нашли у дуба того че¬ловека: он ждал их. Увидев девушку, он сказал ей:
—  Пойдем со мной! Видно, ты самая храбрая!
Он дал отцу еще больше денег. Тот взял их и пошел, а когда через мгновение оглянулся, не увидел ни сеньора, ни своей дочери.
Тот человек отвел девушку в пещеру на горе. Там стоял стол, уставленный всяческими яства¬ми. Он пригласил ее отведать ку¬шаний, а потом сказал:
— Я пастух и должен заботить¬ся о моем стаде, а ты будешь заниматься хозяйством и следить за порядком в доме.
Она осталась там жить и стала пастуху верной помощницей.
А отец девушки, который сра¬зу разбогател, очень возгордился. Он забыл, что еще совсем недавно терпел большую нужду. Встречая на улице нищих, он никогда не подавал им милостыню, а если ка¬кой-нибудь несчастный осмеливался прийти за подаянием к не¬му в дом, то беднягу прогоняли без всякой жалости. Такое пове¬дение старика очень не нравилось его сыну, который все время по¬вторял:
—  Ах отец! Почему ты так по¬ступаешь? Ведь мы сами хорошо знаем, что такое бедность! Неуже¬ли не стыдно отказывать в помо¬щи тем, кто так нуждается в ней?
Но отец отвечал:
— Мало ли что было прежде! А сейчас я терпеть не могу нищих попрошаек!
В конце-концов сын рассер¬дился и сказал:
—  Я больше не желаю жить в доме, у хозяина которого такое черствое сердце. Завтра же уйду от вас. Пойду в лес, где осталась моя   сестра,   может   быть,   мне удастся ее разыскать. Она очень добрая и поможет мне начать новую жизнь.
На следующий день он отпра¬вился в лес и пошел куда глаза глядят, все время моля Бога пове¬сти его по правильному пути. Ве¬чером он подошел к пещере, в ко¬торой виднелся свет.— А вдруг здесь живут разбойни¬ки, которые меня убьют? — спро¬сил он сам себя с тревогой. — Но я все-таки войду. Да будет благо¬словен Господь, и да свершится все по Его святой воле!
Вход в пещеру был закрыт две¬рью, и он тихонько постучал: “Тук, тук!” Вышла женщина. Это была его сестра. Она сразу же уз¬нала брата, но он не догадался, кто перед ним.
—  Что вам надо? — спросила она.
—  Я бедняк,  который ищет, где бы провести ночь.
—   Заходите,   —  пригласила она. — Хозяин не велел мне нико¬го впускать, но вас я проведу в дальнюю    комнату,    накормлю ужином и уложу в постель. Толь¬ко не шумите, пожалуйста, чтобы никто не услышал, что здесь кто-то есть.
Юноша несказанно обрадо¬вался. Ведь он сильно устал, про¬бираясь по узким тропинкам среди лесных зарослей, и с утра почти ничего не ел. Но едва он вошел в комнату, куда провела его хозяйка, как снаружи по¬слышался топот коня. Это вер¬нулся хозяин.
А теперь вам самое время уз¬нать, что то был не простой чело¬век, а сам Господь Бог, который поселился среди людей для того, чтобы, глядя на Него, они учились праведной жизни. Женщина накрыла стол и тоже села ужи¬нать. Хозяин благословил пищу и сказал:— Одного за столом нет!
Она очень удивилась и спро¬сила:
—  Кто же еще, кроме нас дво¬их, должен быть здесь?
—   Твой  брат,   —   услышала она. — Положи для него ложку и позови его сюда. Пусть он поужи¬нает с нами.
Брат пришел и рассказал обо всем, что с ним случилось: из-за чего он покинул родной дом, как бродил целый день по лесу и как очутился в пещере.
На следующий день молодая женщина предложила хозяину:
—  А что если теперь мой брат вместо  вас  станет  пасти  скот? Ведь вам уже много лет, и вы с большим трудом присматриваете за стадом.
—  Хорошо. Если ему это по¬нравится, пусть попробует, — со¬гласился он.
Когда юноша пришел, Бог ска¬зал ему:
—  Завтра ты пойдешь со ста¬дом туда, куда Я тебя поведу. За¬тем Я тебя оставлю, а ты пойдешь дальше и переправишься через реку там, где ее перейдет первая овца.  Когда же вернешься, рас¬скажешь мне обо всем, что уви¬дишь.
На другой день брат отправил¬ся пасти стадо. Когда последняя овца перешла реку, переправил¬ся и он. Первое, что он увидел на том берегу, был большой краси¬вый дом, охваченный пламенем. Огромные огненные языки вы¬рывались   из   окон.   Из   дверей дома, отталкивая друг друга в сторону, выскочили две молодые девушки. Они даже не пытались спасти хоть что-нибудь из вещей, а сразу же бросились в разные стороны. Вслед за ними показал¬ся старик. С большим трудом, опираясь на толстую палку, он медленно отошел в сторону и, опустившись на землю, начал громко кричать, надеясь, что кто-нибудь станет тушить по¬жар. Однако проходившие мимо люди равнодушно смотрели на пламя, и никто даже не замедлил шаг. Несчастный пытался задер¬жать их, хватая за края одежды, но они грубо отталкивали его и шли дальше — каждый по своим делам.
Юноша захотел прийти на по¬мощь, но вдруг и горящий дом, и старик, и проходившие мимо лю¬ди исчезли. Впереди расстила¬лось ровное поле, покрытое соч¬ной травой. Овцы, козы и коровы принялись щипать ее, а он при¬сел в стороне, размышляя об уви¬денном.
Вечером он вслед за стадом пе¬решел реку и вернулся домой.
— Пойдем ужинать, — пригла¬сил его Бог, — а потом ты расска¬жешь о том, что видел.
Когда все поели и хозяйка уб¬рала со стола, юноша яркими кра¬сками обрисовал и пожар, и моло¬дых       девушек,        убежавших неизвестно куда, и больного ста¬рика, тщетно взывавшего о помо¬щи, и равнодушных прохожих, грубо отталкивавших несчастно¬го. Внимательно выслушав все, что он сказал, Бог объяснил, что это означало:
— Ты увидел будущее, которое ждет твоего отца и оставшихся до¬ма сестер. Всякое богатство бренно, и тот, у кого сегодня дом — полная чаша, завтра может пре¬вратиться в нищего. Поэтому лю¬ди должны всегда помогать тем, кто оказался в беде. Твои же две сестры всегда думали лишь о себе. Когда я звал их в лес, они не захо¬тели прийти, хотя это принесло бы счастье их родным, и сейчас, выбегая из горящего дома, они от¬талкивали друг друга и совершен¬но забыли о своем отце. Ни одна даже не попыталась спасти хоть что-нибудь из того, что было в до¬ме, и поэтому впереди их ждут ни¬щета и лишения. А несчастный старик, твой отец, получил плату за то, что презирал и прогонял нищих. Как он отталкивал их когда-то, так и его оттолкнули теперь другие люди. Человек должен трудиться в поте лица своего и чем только может помогать тем, кто по какой-то причине не в си¬лах этого делать. Тогда и Бог и Пречистая Его Матерь достойно наградят его.

Небесный гость (рассказы, под редакцией Б. Ганаго)Эта история случилась в одном маленьком городке когда-то очень давно — может быть, век назад, а может, меньше (это уже неважно). И произошла она как раз незадолго до Рождества.
Вы, должно быть, знаете такие маленькие городки, полные всяких таинственных улочек, зданий и древностей, со странным упорством продолжающих сохранять дух средневековья. Наверное, в Рождество времена сближаются — поэтому в те дни Зальцвюрнмберг представлял собой некое таинственное сочетание множества эпох, словно спешащих навстречу Чудесному Младенцу. Рождественские елки, игрушки, свечи, подарки, сияющие витрины магазинчиков, суматоха и суета, торопливо идущие куда-то люди, смех, шутки — казалось, в воздухе витает дух чего-то необыкновенного.
Итак, в один из таких дней по улице медленно шел ученый (не менее трех ученых степеней) профессор богословия Ганс фон Вартенбург, сурово хмуря брови, бормоча что-то себе под нос и рассеянно обводя взглядом окружающий мир. Впрочем, окружающий мир вряд ли мог претендовать на внимание старого профессора, ибо он был погружен в решение очередной проблемы. Профессор преподавал в местном университете и, хотя являлся постоянным предметом шуток студентов, был человеком крайне серьезным и очень умным. Кажется, не существовало такой вещи на свете, которая была бы ему неизвестна. Поэтому, увидев на другой стороне улицы ангела, он тотчас же поспешил к нему навстречу и спросил:
— Твои чин и лик?
Растерянно хлопая глазами, ангел смотрел на него, невольно съеживаясь под сурово-изучающим взглядом старого Ганса. Он вытянулся перед ним в струнку и смотрел виновато, подобно многочисленным студентам профессора — так они вели себя, если им случалось в чем-либо провиниться. Профессор повторил свой вопрос, и ангел, чувствуя себя крайне неуютно, растерянно пролепетал:
— У меня еще нет чина. Я только учусь быть ангелом.
Такой ответ для профессора был полной неожиданностью. Старый Ганс во всем любил логику и порядок; педантичностью и рациональностью отличались его лекции, а тут — надо же! — встретил небесное существо, которое понятия не имеет, что оно за ангел! А профессору как раз надо было уточнить некоторые детали устройства небесного мира для своей очередной очень научной работы.
Строго глядя на собеседника, который под влиянием этого взгляда, казалось, становился более прозрачным, профессор внушительно произнес:
— “Ангел” — слово греческое, значит “небесный посланник”. Духи, сотворенные до появления мира видимого, делятся на чины и лики. Направляются для того, чтобы возвестить волю Божию с определенной миссией.
Пораженный внезапной догадкой профессор остановился.
— Ага, — сказал он, — миссия. А какова твоя миссия?
Ангел (если ангелы умеют бледнеть) казался побледневшим. И на этот вопрос он опять смог только пролепетать:
— Не знаю... Я забыл...
Профессор за свою долгую карьеру слышал сотни таких ответов и считал их крайне безответственными. Поэтому он возмутился и строго провозгласил:
— Надеюсь, ты понимаешь, как безответственно поступаешь! Как это возможно — забыть о миссии?
Ангел растерянно смотрел на него.
— Ну и что же нам теперь делать? — думал вслух профессор. — Нельзя же оставить тебя здесь просто так. Ладно, — решил он, — пойдем ко мне. Быть может, в одной из моих книг мы прочитаем что-нибудь о тебе и о том, какие миссии выполняют начинающие ангелы.
И они отправились в дом профессора. Он жил на втором этаже старого, но надежного дома — такого же надежного, как и сам профессор, где имел чинно обставленную квартиру, в которой главной ценностью были книги. Книги, книги, книги... Они лежали везде — на столах, на креслах, на подоконниках, стояли в больших шкафах. Ангел с почтительностью рассматривал все — а потом, заметив энциклопедию с диковинными картинками, с интересом потянулся к ней. Увлеченный книжными сокровищами профессора, он, казалось, совсем забыл о том, для чего они сюда пришли.
“Непутевый ангел”, — думал старый Ганс, хмуря брови, но в душе ему польстило то, что небесный визитер разделяет его интерес к книгам, а потому он даже рассказал кое-что о некоторых ценных экземплярах и продемонстрировал их.
Так прошло несколько дней. Они читали “Небесную иерархию” и апостола Павла, святых отцов и ученых профессоров (таких же, как Ганс), но так и не смогли найти разгадки. Ганс уходил с утра в университет, строго наказывая “непутевому" изучать литературу, но тот относился к его нравоучениям беззаботно и, видимо, больше листал книжки с картинками, чем то, что оставлял ему профессор. Ганс же был так удивлен тайной гостя, что даже не замечал на лекциях многочисленных ошибок студентов, которым рождественское настроение мешало как следует заниматься. Сам же он напрочь забыл о предстоящем празднике.
Подошел сочельник. В тот день у профессора было совсем мало лекций, он выслушал поздравление студентов, по обычаю рассеянно им кивнул и направился домой. Вечером они с гостем пошли на прогулку. Спускаясь по лестнице, профессор столкнулся с маленькой, худенькой, бедно и очень легко одетой девочкой. Она испуганно метнулась в сторону, робко пробормотав:
— Здравствуйте, господин профессор, счастливого Рождества...
Профессор кивнул все так же рассеянно. Когда они вышли на улицу, ангел вдруг спросил:
— Кто эта девочка?
— Девочка? Какая девочка? Ах, ты, верно, говоришь о Мари. Это дочь зеленщика, они живут на самом верху нашего дома и очень нуждаются.
— А что она сказала?
— Кто? Мари?
— Да, что она сказала?
— А ты разве не услышал? Какие пустые вопросы ты задаешь! Вот уже несколько дней я пытаюсь...
— Нет, что она сказала? — перебил его ангел. Его голос стал очень настойчивым, да и поведение изменилось. Удивленный профессор приостановился:
— Ну она просто поздоровалась со мной и пожелала мне счастливого Рождества...
— Счастливого Рождества? Рождество! Господи, завтра ведь Рождество! Почему ты не сказал мне об этом раньше, Ганс! Я вспомнил, вспомнил! — и посланец небес засмеялся серебристым смехом.
— Вспомнил?! — от неожиданности профессор уронил очки, но даже не наклонился поднять их, а жадно смотрел на ликующего ангела, который сейчас напоминал развеселившегося мальчишку. — Ну, давай же, говори скорей!
— Но ведь это так просто! — ангел снова рассмеялся счастливым смехом. — Господь послал меня отнести рождественский подарок. Ты знаешь, она давно мечтает о фарфоровой кукле, Ганс...
— Кукла? Какая кукла? — растерянно переспросил профессор.
— А вот такая! — ангел взмахнул крыльями, и в воздухе появилась большая кукла, краснощекая, в блестящем платье и с диадемой в волосах.
— Но этого не может быть! Разве у Бога есть время для таких мелочей? Куклы, девочки... Ему ведь надо спасать Вселенную! Разве Он посылает ангелов без особой на то причины? Вся Священная история говорит о важных миссиях, а ты мне рассказываешь сказки...
Но ангел уже не слушал его доводов, а поднялся в воздух с куклой, собираясь лететь к окну Мари. Но на полпути вдруг застыл в воздухе, а потом вернулся.
— Знаешь что, Ганс, — сказал он очень решительно и серьезно, — я, пожалуй, дам тебе шанс прикоснуться к чуду. Держи!
С этими словами он протянул ему куклу.
— А зачем она мне? — растерялся профессор. Ангел медленно и задумчиво проговорил:
— Понимаешь, детство у нее очень безрадостное. Недавно она потеряла бабушку, которая рассказывала ей чудесные сказки, заботилась о ней и учила молиться. Семья у них большая, денег не хватает. А она умудряется верить в чудеса и твердо знает, что они бывают под Рождество.
И вдруг догадка, пронзительно-острая, сжала сердце старого Ганса. “Господи, — подумал он, — столько лет рядом со мной живет этот ребенок, живут люди... А им нужно только немного тепла и... обыкновенное чудо, которое мы можем сотворить и сами... Только и всего...”
Он стоял, подняв голову, не замечая, что мороз крепчает, и шапка его вслед за очками свалилась в снег. Небо было очень чистым, звезды хорошо видны, а среди них — снежно-серебристая удаляющаяся тень — ангел.
— Счастливого Рождества, Ганс! Я буду вспоминать тебя!.. — донеслось до профессора с небесной высоты.
— Счастливого Рождества! — проговорил и профессор и вдруг улыбнулся. А его старое, усталое сердце трепетало от любви и прикосновения Того, Кто способен послать легионы ангелов ради одной детской улыбки.

ВЕСНА В ДУШЕ
В одном небольшом городе жил умный и красивый мальчик. Звали его Сергей. Только сердце у него было злое и холодное как лед. В классе он считался лидером и забиякой, ибо язык его был остер как кинжал. Всем одноклассникам он придумывал обидные прозвища. Если маленький — Кнопка, если толстый, значит Жирный. И фамилию обязательно переиначит. Если Козловский — в Козла, если Ведерников — в Ведро. Свое словесное хулиганство он называл игрой в псевдонимы. Но не приведи Господи иметь какой-либо физический недостаток (косоглазие или заикание) — тут уже совсем не жди пощады. Высмеет обязательно. Доставалось и учителям, спорил с ними, пререкался, и это непослушание старшим он называл игрой в дискуссии.
Ох уж эти его насмешки! Ребята, конечно, были недовольны, сначала они злились и тоже обзывались, потом привыкли и даже откликались на прозвища. Но в классе царила атмосфера недоверия, настороженности и даже вражды. Чтобы как-то расположить к себе ребят, Сережа придумал кличку и для себя — Лоб, которая якобы выражала его интеллектуальные способности, ведь он собирался стать журналистом или писателем.
Но в середине учебного года в классе появилась новенькая, и все изменилось. Звали девочку Ксенией. Ее родителей направили за границу в командировку, и она переехала жить к бабушке и стала учиться в их школе.
Ксения сразу понравилась Сергею. Она тоже была умной и красивой, только сердце у нее было доброе и ласковое. Ксюша со всеми подружилась, всем улыбается, каждому нужное слово подберет. Сергей обидит, Ксения утешит.
Потянулись к ней одноклассники. А Сергей стал терять авторитет, его не только перестали бояться, но даже и замечать.
Ох, как он злился, все кличку пытался придумать для новенькой, но ничего не получалось. Начнет думать, к чему бы придраться, представит ее лицо радостное, глаза добрые, две косы русые, ну просто ангел. Извелся весь от злости, рассеянным стал и даже похудел.
А у новенькой все хорошо, радуется жизни, учится на “отлично”, везде успевает — и в музыкальную школу, и в бассейн. А еще бабушка научила ее печь пирожки и печенье, так она свою выпечку в школу приносит и всех угощает. И стали одноклассники от Сережиной жвачки отказываться, ведь домашние пирожки с румяной корочкой вкуснее.
“Ну ничего, — думал Сергей, — не может человек всегда быть добрым, где-нибудь обязательно оплошает, тут и покажу всем свое остроумие”.
Как-то раз принесла Ксения фигурное печенье, искусно завернутое в красивую золотую бумагу, разложила его по партам, а сама вся светится. Получился настоящий праздник: ребятам весело, бумагой шуршат, угощаются, новенькую благодарят, а Роман стал стихи читать для нее. Это был предел Сережиному терпению. “Пора с этим кончать”, — подумал он. Решительно сгреб печенье со своей парты и швырнул его на парту Ксении.
— Не хочу есть твое печенье, меня уже тошнит от него, и от фантиков твоих, и от тебя. Вот так! С сегодняшнего дня буду звать тебя Фантиком. Потому что ты — сплошная показуха, как пустой фантик. Не верю я тебе!
Все притихли и ждали, что будет дальше. Лицо Ксении было совершенно спокойным, как и голос:
— Ты ведешь себя как маленький Кай, которого поцеловала Снежная королева, и сердце его превратилось в кусок льда.
— Никто меня не целовал, я никому не позволяю себя целовать!
— Тогда я поцелую тебя, как Герда Кая — по-дружески, чтобы растопить твое холодное сердце. — И поцеловала его в щеку.
Смех одноклассников обрушился на Сергея, он стал красным как рак. Над ним еще никто никогда не смеялся, и это ему было неприятно. Куда только подевались его смелость и остроумие. Он сжал кулаки от злости и выбежал из класса.
В эту ночь Сергей долго не мог уснуть, в ушах стоял смех ребят, а щеку обжигал поцелуй Ксении. Беспокойные мысли сменяли друг друга, и на душе было тяжело. “Почему меня никто не любит, неужели я такой плохой, ведь за всю жизнь пальцем никого не тронул, ну а если словом кого задел, так это же не больно.
А если больно? Ведь мне сейчас именно больно, а что болит? Сердце. Странно как-то, до этого дня я о нем вообще не думал. Язык был главным моим оружием, А с кем воевал? С мамой, папой, младшей сестренкой, учителями, одноклассниками... Так что же получается, они все мои враги? Нет, конечно. Родители меня любят, просто у них не хватает для меня времени — “крутятся”. Сестренка Оленька тоже меня любит — так и ходит за мной по пятам, просит уделить ей внимание. Учителя хотят дать мне знания, без одноклассников было бы скучно.
Как-то папа сказал маме, что у меня начался переходный возраст, поэтому я такой колючий и на меня не надо обижаться. А что будет со мной, когда пройдет мой “колючий” возраст? Будут ли они меня по-прежнему любить и прощать? Или я так всех достану своим языком, что буду вызывать у них только раздражение и досаду? Что мне делать? Молчать, молчать, сколько хватит сил”. С этим и уснул.
На следующий день Сергей пришел в школу мрачнее тучи, ни с кем не разговаривал, только головой кивал. Ребята решили, что он обиделся, но никто его не пожалел. Только Ксения подошла и попросила прощения за вчерашнюю неудачную шутку. Сергей ничего не ответил.
Так прошло несколько дней, уже и родители, и учителя заметили в нем эту перемену. Не заболел ли он — спрашивали все. Одноклассники сочувствуют, учителя двоек не ставят за молчание, Ксения ходит виноватая, мама возле него хлопочет, а он никому ничего не объясняет. Радуется в душе, что опять в центре внимания.
Сергей стал демонстративно приходить в класс последним, а уходить первым.
Как-то раз после урока физкультуры он, выходя из раздевалки, в коридоре на полу нашел цепочку с крестиком. Эту необычную находку он принес домой.
“Интересно, кто у нас в классе носит крестик? Наверное, кто-то из девчонок".
На следующий день Сергей стал посередине класса и спросил:
— Чей это крестик?
— О, сенсация, Железный Лоб заговорил! — в классе началось оживление.
— Мой! — крикнула Ксения и подбежала к Сергею. Протянув руку, она быстро стала говорить: — Как я тебе благодарна, уже думала, что потеряла его, так расстроилась, и бабушка моя огорчилась. Вот радость-то! — Ее глаза излучали восторг.
— Бери и больше не теряй, а цепочку я починил.
— Еще раз спасибо, Сережа.
— Да не за что... Фантик.
Это слово само слетело с губ, он не хотел его произносить, но было уже поздно. В классе стояла тишина, и в этой тишине прозвучал твердый голос Ксении:
— Запомни раз и навсегда, что я никогда не буду Фантиком, Бантиком или Конфеткой. У меня есть имя, которое дали мне родители в честь святой блаженной Ксении Петербургской, и б февраля у меня были именины, поэтому я и приносила печенье.
Она повернулась и медленно пошла к своей парте, но глаза, всегда выдававшие ее, выдали и теперь — в них были слезы.
Роман, сидящий за соседней партой, громко прошептал:
— Хочешь, я ему в ухо дам? И все услышали тихий ответ:
— Нет, не хочу.
Сергею впервые стало стыдно за свои слова: это кусок льда в груди дал уже вторую трещину, но до весны в душе было еще далеко...
А пока Сергею было очень плохо. Один голос внутри возмущался... Другой просил: “Я хочу, чтобы меня любили, чтобы у меня были друзья, хочу помириться с Ксенией”.
А тут еще на уроке литературы Александра Никифоровна рассказала, как Лермонтов погиб на дуэли из-за насмешки. Казалось бы, пустяк, мелочь, а из-за нее не стало человека — молодого, красивого, талантливого.
“А вдруг и я из-за своего языка погибну? Что же делать? Одного желания исправиться мало, нужны поступки, нужны новые слова. Как, например, сказать вслух слово “прости” девочке, которая мне нравится (да, нравится!), и ребятам, которые так долго меня терпели, и, конечно же, родителям, которые все мне прощали и никогда меня не пороли, а, наверное, надо было. Как?”
Первый шаг сделала Ксения. Ей стало жалко Сергея, потому что ее доброе сердце чувствовало ту внутреннюю борьбу, которая в нем происходила. Однажды во время перемены она подошла к нему и протянула книгу:
— Возьми, почитай. Это “Жития святых”. Книга, правда, толстая, но я сделала две закладки, там, где говорится о блаженной Ксении Петербургской и преподобном Сергии Радонежском. И ты все поймешь.
— Спасибо, — сухо сказал Сергей и быстро сунул книгу в портфель, чтобы никто не увидел.
“Как может книга, тем более такая старая, решить мои проблемы? — размышлял он по дороге домой. — Вот если бы попасть на прием к психоаналитику, он бы все разъяснил и дал толковый совет”.
Дома книгой заинтересовалась Сережина мама и попросила дать почитать, потом книгу читал папа, даже Оленька ее листала, потому что там картинки, только Сергей ее даже не открыл.
Началась эпидемия гриппа, полкласса заболело за несколько дней, в том числе и Сергей. Он совсем ослаб и ему ничего не хотелось — ни телевизор смотреть, ни на компьютере играть, ни музыку слушать. И тут сестренка приносит книгу Ксении и кладет ему на кровать. Он открыл “Жития” на закладке и стал читать. Книга потрясла его. Это было что-то новое и необычное. Ее невозможно было читать спокойно. Встречалось много новых слов, красивых, но непривычных: святость, праведность, добродетель, благочестие... Сергей не выпускал “Жития” из рук все дни, пока болел. Накопилось много вопросов. Кто ответит?
— Мама, в честь кого вы назвали меня Сергеем?
— Так звали твоего дедушку, — ответила мама.
— А дедушку в честь кого?
— В честь его дедушки.
— А прадедушку в честь кого?
— Не знаю.
Придя в класс после болезни, Сергей решительно подошел к Ксении. Поздоровался и, вернув книгу, обернутую в красивую бумагу, сказал:
— У меня есть вопросы, — он решил с этого дня быть немногословным.
— Тебе лучше с моей бабушкой поговорить, она преподает Закон Божий в Воскресной школе.
— А как я с ней встречусь?
— Я приглашаю тебя сегодня в гости, после занятий и пойдем.
После уроков Сергей и Ксения шли не спеша через парк к дому бабушки Веры Захаровны. Сергей нес два портфеля, а Ксения размахивала руками как крыльями, рассказывала ему о Боге, о Его творениях, о том, как Он все чудесно устроил. Ее глаза блестели, несколько прядей волос выбилось из-под вязаной шапочки.
“Какая она красивая! — подумал Сергей. Ему нравилось в ней все: и лицо, и голос, и манера говорить. — Надо попросить у нее прощения... Но только не сейчас”.
Вера Захаровна как раз приготовила обед и ожидала внучку из школы.
Ксения представила гостя:
— Бабушка, познакомься: это Сергей, мой одноклассник и друг.
Сергей смутился от слова “друг”. Друг — какое теплое слово, оно греет сердце. Но еще больше он смутился от слов Веры Захаровны:
— Это, наверное, тот отрок, за которого мы с тобой молимся.
Сережа тотчас понял, что в этом доме думали о нем и сопереживали ему. Он с трудом выжал из себя единственное слово:
— Спасибо.
Обедали в гостиной, где не было традиционного телевизора и ковров, а на стенах висели фотографии и иконы.
Ксения прочитала молитву и перекрестила еду. Дома Сергей обычно оценивал мамину стряпню по пятибалльной системе, да еще с комментариями. Он и сейчас хотел сказать, что все приготовлено на “отлично”, но вовремя спохватился, и вообще больше слушал, чем говорил...
Вера Захаровна рассказывала о православной вере, дала почитать книгу “Закон Божий” и хотела подарить Библию, но Сергей вспомнил, что Библия у них дома есть.
На прощанье Вера Захаровна предложила:
— Завтра воскресенье, приходи в Воскресную школу, поговорим еще.
Наступивший день был холодный и ветреный, но Сергей этого не замечал. Он шел быстро, опустив глаза в землю и погрузившись в свои мысли. Сережа боялся опоздать — возле церкви его будет ждать Ксения, и они вместе пойдут на занятия.
Сегодня Ксения выглядела как-то необычно: на голове у нее был белый пушистый платок, а из-под полушубка виднелась длинная темная юбка, но глаза и улыбка были теми же.
— Зайдем в храм, служба закончилась, но можно поставить свечки, — сказала Ксения и протянула Сергею свечу.
В храме было тепло, а мягкий свет и запах ладана умиротворяли. Ребята подошли к иконе Сергия Радонежского, перекрестились, поставили свечи и попросили у святого помощи в учебе. В другом приделе церкви хор пел панихиду. И опять Сергей поймал себя на мысли, что слышит особенные слова: Царство Небесное, вечная память...
В Воскресной школе Ксения познакомила Сергея с ребятами. Традиционных парт не было, столы стояли полукругом. Вера Захаровна поведала о Божественном даре — слове, о сокровищах языка, просила беречь его, ибо язык — это душа народа.
В конце занятий она предложила всем сказать соседу что-нибудь хорошее. Ребята желали друг другу здоровья, успехов в учебе, хороших друзей, мира в душе, терпения. Дошла очередь и до Сергея. Он повернулся к Ксении и сказал только одно слово:
— Прости.
Ксения, как всегда, улыбнулась и ответила:
— Бог простит! И ты меня прости... А я хочу тебе пожелать стать хорошим писателем и добрым человеком.
После занятий ребята шли вместе, не хотелось расходиться. Сергею показалось, что на улице стало теплее, не было холодного ветра, снег подтаял.
— Скоро весна! — заметил Сергей.
— В твоей душе весна уже наступила! — ответила Ксения.

Шипы, колючки и любовь
Сказка

Жила-была Роза дивной красоты. И стройный стан, и нежное личико, и роскошная прическа — глаз не отвести. Да только уж больно колкая, и на соседок свысока поглядывала. Так и жила злюкой и гордячкой.
Смотрел на нее Бог, смотрел, все ждал, вдруг одумается, да и говорит ей однажды:
— Дорогая Роза, ты так прекрасна и утонченна, но твоя злость совсем не к лицу твоей нежности.
— Это мне, мне, — захлебнулась от возмущения уязвленная Роза, — советы давать? Да мне вообще... нет равных!
Тогда Бог решил по-другому Розе помочь, иначе погибнет, высохнет от злости. И превратил ее в Кактус! Остались от прежней Розы одни колючки.
Очутился Кактус на окошке девочки. Огляделся. Вокруг множество растений: были здесь Герань и Фикус, был и Вьюнок, а рядом вилась Лиана. И все на него стали поглядывать с недоверием.
Увидела девочка Кактус и чуть не расплакалась от жалости:
— Бедненький, как тебе трудно живется: ни листочка, ни цветочка, никто тебя ни пожалеть, ни приласкать, ни погладить не может. Колючка!
“Фи, еще чего! Какие фиалкины нежности!” — подумала бывшая Роза, но почему-то все же промолчала.
Девочка любила все растения, но больше всех задерживалась возле Кактуса. И столько дарила ему тепла, что после ее ухода Кактусу было даже как-то неуютно.
— Здравствуй, радость моя, мое бесценное сокровище. Как тебе спалось? Какие сны виделись сегодня? Может, тебе снились теплые страны? — говорила по утрам девочка.
А Кактус недоумевал: “За что меня любить? За колючки? Если бы я был Розой, тогда понятно...”
Так проходили день за днем. Но однажды девочка больно укололась о Кактус и громко вскрикнула. Кактус даже зажмурился от страха: “Ну все, закончилась девочкина любовь!”
А девочка смахнула непрошеную гостью-слезинку со щеки и, улыбаясь, сказала:
— Прости меня, неуклюжую, я, наверное, тебя испугала своим криком?
У Кактуса словно пелена с глаз упала, и стал он размышлять: “А за что любить Розу? В чем ее заслуга? Бог дал ей красоту, чтобы радовать других. Растил, ухаживал, а чем ответила она Богу? Что она сделала для того, чтобы мир стал прекрасней? Выставляла свои шипы?
А за что любить меня? Значит, любовь живет в самой девочке. Она любит всех: с шипами и колючками, с капризами и зазнайством, и не ждет ответа и благодарности.
А я? Могу я так? Девочку легко любить. Как не полюбить за доброту? А вот как научиться любить не только ее, но и долговязый Фикус, и соседку Герань с ее резким, дурманящим запахом, и назойливый Вьюн, и его родственницу — легкомысленную Лиану...”
Понравились Богу покаянные мысли Кактуса, и Он спросил:
— Не пришло ли время вернуть тебя в сад в прежнем виде?
Обрадовался Кактус, но тут же вспомнил о девочке:
— Как же она утром проснется, а меня нет на окне? — не хотелось ему на добро равнодушием отвечать, девочку огорчать. — Пусть я навсегда останусь колючим, но буду рядом с ней, может быть, и я от ее доброты любви научусь!
Бог в ответ только улыбнулся. Огляделся Кактус. Цветы на подоконнике уже не казались ему такими, как прежде.
— Какой же Фикус все-таки могучий и надежный. А до чего изящен Вьюнок... Какие замечательные цветы у Герани! — с удивлением замечал Кактус. Все они приветливо махали в ответ своими головками.
И тогда он понял, что Бог, видя стремление к добру, одарил его способностью любить. Так захотелось Кактусу сделать для всех что-нибудь приятное, что от переполняющих его чувств он... расцвел.
Встала утром девочка и — к окошку.
— Мамочка, мамочка! — воскликнула она, — чудо, чудо Божие! Наш Кактус зацвел!
Запрыгала на месте, захлопала в ладоши.
А Кактус был так счастлив, как никогда не радовалась Роза.
Раз в год от любви и Кактус цветет.

ПРОЩЕНИЕ

Селиванова обидели. Произошло все в один из осенних дней.
В то время, когда мальчик сидел у телевизора и смотрел порядком наскучивший ему фильм, в комнату вошла мама и сказала:
— Возле рынка продают недорогую капусту. Пойдем, купим на зиму.
Собрались быстро и уже через несколько минут ощущали на себе первый осенний заморозок.
Медленно кружились над головой мелкие снежинки.
Мама заняла очередь за капустой у машины и, оставив Диму, ушла по своим делам.
В шумной, мерзнущей толпе Диме пришлось стоять долго. Бабушки и дедушки, тети и дяди время от времени уходили погреться в ближайший магазин, а затем снова возвращались. Очередь напоминала жужжащий улей. Дима свое место не покидал ни на минуту.
Время тянулось долго. Ноги мальчика будто примерзли к земле. Ему пришлось узнать все о прогнозе на зиму, о различных способах соления и мочения капусты, о жизни не только в своем родном городе, но и во всей стране и даже за рубежом.
Приблизившись к машине, покупатели стали восстанавливать очередность, и оказалось, что Дима будто бы здесь и вовсе не стоял. Его начали выталкивать.
Стоящие рядом кричали:
— Я не знаю, за кем он!
— Лично я вот за ней занимала!
— А я — вон за тем пожилым мужчиной! Увидев подошедшую маму, мальчик чуть не расплакался от обиды. Старушка, стоявшая впереди Димы, подтвердила, что его мама занимала за ней, но отходила. Ничего не помогало.
Мама, не обращая внимания на крики, стала на свое место и подала продавщице мешки для капусты.
Очередь превратилась в шипящую змею, которая вся извивалась от головы до хвоста и пыталась ужалить.
Дима весь съежился от страха и обиды. В голову ударяли, как кувалдой, злые слова. Ему хотелось оправдаться, что он не наглец, не нахал, не спекулянт, хотелось закричать, но он не мог: ком обиды сдавил горло.
По дороге домой Дима еле сдерживал слезы.
— Не обижайся, сынок, Бог им судья, — сказала мама.
Но Диме все равно было обидно.
Дома он стал с новой силой переживать происшедшее. Ему представлялся и высокий мужчина в кожаной куртке, громче всех кричавший, и невысокая женщина в синей шапочке, и седой старик.
Все, что Дима не высказал там, в очереди, он сейчас мысленно выплескивал им наедине с собой.
Но от этого ему не становилось легче. Та змея, на которую была похожа очередь, как будто заползла ему в сердце.
Вечером ни у бабушки, ни у папы не оказалось времени забрать из детского сада маленькую сестренку. Пришлось Диме идти за ней.
Мальчик вышел из дома. Над его головой висел голубой свод неба. Солнце склонилось к западу, посылая последние лучи на землю. Быстро темнело.
В синей вышине зажглась вечерняя звезда. Дима увидел звездную даль, бесконечную и непостижимую в своей беспредельности. Перед ним раскрылась чудная картина! Отражение Самого Бога проникло в его душу и погрузило в благоговение.
И такой ничтожной и мелочной оказалась его сегодняшняя обида, что он засмеялся и, любуясь небом, закричал:
— Я прощаю вас, люди!
И сразу стало легко на душе.

ПОПУТЧИЦА
- Вот незадача, опять движок барахлит, — встревоженно проговорил водитель, — без остановки не обойтись.
У Натальи сжалось сердце: “Когда же закончится эта неспокойная ночь?” Положив головку на мамины колени, вытянувшись на заднем сиденье среди многочисленных узлов и пакетов, посапывал ее двухлетний малыш.
Наташа чувствовала себя виноватой. Ей хотелось быстрее вырвать детей из каменного саркофага города. Она упросила мужа, не дожидаясь его отпуска, отправить ее с детьми на лето к маме. Муж с большим трудом нашел знакомого водителя.
— Да, придется остановиться, — вздохнул шофер.
— Мамочка, а вдруг на всю ночь, — прошептала восьмилетняя Даша, выглядывая из-за спинки переднего сиденья.
Водитель включил подсветку. На панели управления стала видна икона Николая Чудотворца.
— Молись, дочка. Бог милостив.
“Святый отче Николае, моли Бога о нас!” — не переставала повторять про себя Наталья.
— На помощь рассчитывать не приходится. Ночью теперь останавливаться не больно хотят — опасно.
В свете фар остановившейся машины четко прорисовались очертания старушки с ведром и узелком за плечами.
— Откуда она здесь? Торговать вроде уже поздно.
Было около полуночи, не по-летнему прохладно, шел дождь. Бабушка, подхватив ведро, с готовностью направилась к машине.
— Ой, деточки, Сам Господь вас ко мне послал...
— Машина перегружена, места нет, сесть негде, сзади ребенок спит. Да и неизвестно, тронемся ли с места сами, — оборвал ее водитель, открывая капот. — Может, еще кто-нибудь будет ехать? — немного смягчившись, добавил он.
Бабушка на минутку замерла.
— Да, да, сынок. Может быть, будет, — тихо проговорила она, бросая беглый взгляд на заваленную доверху машину, и побрела по обочине дороги. Вскоре она скрылась из виду.
Наталья не находила покоя. Образ этой одинокой путницы, напомнившей ей мать, заставил забыть собственные волнения. Но сказать водителю, который, оказывая им услугу, и без того был поставлен в трудное положение, язык не поворачивался. Время будто остановилось. Женщина беззвучно шевелила губами.
— Ну теперь порядок, будем надеяться, что к утру дотянем, — бодро проговорил шофер. — Может, ее кто-нибудь и подберет? — добавил он, как бы оправдываясь, и сел за руль.
— А вдруг больше никого не будет? Просто никто не остановится? — нерешительно начала Наталья, уловив нотки сомнения в голосе водителя, — мы ведь остановились поневоле.
— Да вы ведь сами говорили, что ночью все боятся воров и бандитов, и никто не хочет останавливаться. А почему мы не можем быть этими “кто-нибудь?” — защебетала Дарья. — Нам в Воскресной школе Зоя Антоновна рассказывала, что Бог милостив к милостивым. А как мы можем ждать Его помощи, бросая старенькую бабулю на дороге среди ночи?
— Может, ты и права, заступница, — с улыбкой сказал водитель. — А что? Вполне по-русски: сам погибай, а других выручай. А как же малыш? — уже серьезно произнес он, обращаясь к маме.
— А я его на руки возьму. Он крепко спит, — радостно подхватила Наталья, услышав от дочери то, что не решалась сказать сама.
Машина беспрепятственно завелась. Проехав несколько метров, фары снова осветили одинокую путницу.
— Садись, бабуся. А клунки куда же? Придется потесниться, — захлопотал водитель. — Даша, возьми вперед узелок.
Лампочка слабо осветила ведро с грибами и букетик колокольчиков в руках попутчицы. Наталья невольно залюбовалась цветами.
— Вам далеко?
— Да нет, сынок, всего километров двадцать.
— А что ж вы в такую даль за грибами?
— Ой, и не спрашивайте! Затемно встала и на станцию. Пятнадцать километров проехала автобусом до леса, а там грибов... Я все по солнцу дорогу гляжу. А к обеду оно за тучу спряталось, дождик пошел. Сколько ходила?.. Грибов много, уже и класть некуда. Вышла на поле, у тракториста спрашиваю: “Где я? Куда зашла?” А он мне: “Да это километров тридцать будет от вас. Подожди, бабуля, до дороги подкину”. Доехала с ним до станции, а автобус уже ушел. Так и иду потихоньку с Божьей помощью.
Попутчица все рассказывала, а Наталья, как второгодник, никак не могла выполнить простые арифметические действия: сколько она прошла по лесу, сколько потом по трассе, и все это умножить на ноги восьмидесятилетней женщины...
— А зовут вас как, бабушка? — полюбопытствовала Даша.
— Вера я, детка. Вот только с верой и осталась. Всех своих схоронила, — с грустью добавила она.
— А вам не тяжело одной? — не унималась девочка.
— Как одной — я с Богом! — с улыбкой ответила бабушка Вера. — Аще бы не Бог, кто бы нам помог! Вот и вас послал... А я заплачу, — спохватилась она, доставая носовой платочек, завязанный узелком, — у меня деньги есть. — Что вы, не нужно денег, — остановил ее водитель и неожиданно для себя добавил: — Помолитесь за нас.
— Ну вот я и дома. А кто добро творит — того Бог благословит, — выбираясь из машины, с улыбкой сказала попутчица и протянула Наталье букетик полевых цветов. — Храни вас Бог! — и осенила всех широким крестным знамением.
Уже дома, глядя на колокольчики, Наталья вспоминала бабушку Веру и не переставала удивляться, спрашивая себя: “Несла бы я букетик полевых цветов, если бы мне предстояло добираться домой дождливой ночью, пешком, зная, что впереди двадцать километров? Умеем ли мы нести свой крест?”

amely
Пожалста читайте с удовольствием, буду продолжать выкладывать, и вы присоединяйтесь!

Король и проповедник

Один король отправился на охоту и, встретив по дороге   проповедника,   который выступал с проповедями перед на¬родом, сказал ему:
—  Проповедник, я еду на охо¬ту, я очень спешу и поэтому не мо¬гу присутствовать на твоей пропо¬веди: ведь она будет очень долгой. Но, если ты пожелаешь ее сокра¬тить, я задержусь и послушаю.
На это проповедник ответил:
—  Деяния Бога таковы и им присущи такие свойства,  что о них невозможно рассказать не многими словами, особенно тем, у кого уши предпочитают внимать суете этого мира, а не словам и поучениям Бога. Идите же дальше и будьте счастливы, а проповедь оставьте тем, кто, слу¬шая ее, получает удовлетворение и радуется тому, что Бог оказал ему милость и дал разум, чтобы послушать ее и постичь сказан¬ное. Однако вспомните, что Адам был изгнан из рая всего лишь за один грех. Так захочет ли Бог принять к себе того, кто обреме¬нен многими?

Дурные и хорошие поступки

Отец дал сыну деревян¬ную дощечку и несколь¬ко гвоздей и сказал, чтобы он каждый раз, когда совершит не¬хороший поступок, вбивал в до¬щечку по одному гвоздю.
Через несколько дней сын при¬шел к отцу и сказал, что у него не осталось ни одного гвоздя.
— Как? — удивился отец. — За столь короткое время ты совер¬шил столько дурных поступков?—  Так уж случилось, папа, я не смог удержаться от них.
—     Тогда,    —    посоветовал отец,  — вытаскивай по одному гвоздю всякий раз, когда совер¬шишь   какой-нибудь   хороший поступок.
И примерно через столько же времени у сына снова собрались все  гвозди.  Тогда отец  сказал ему:
— Сын мой, ты правильно по¬ступил, и я этому очень рад. Всегда, если совершил невольно или по сво¬ей слабости что-нибудь нехорошее, постарайся в ответ совершить еще хорошее дело, и тогда на той дощеч¬ке никогда не будет гвоздей.

Сотворение ласточки

Однажды в субботний день Мальчик Иисус вместе с другими детьми играл в поле не-подалеку от дома. Они брали бе¬лую глину и лепили из нее птичек с расправленными крыльями, а потом клали сушиться на сол¬нышке.
Мимо проходил один ханжа-фарисей. Увидев, что делают дети, он очень рассердился и сказал:
— Вы величайшие грешники, потому что в субботу нельзя ниче¬го делать!
Фарисей хотел растоптать гли¬няные фигурки ногами, но Иисус хлопнул в ладошки, и птички улетели.
Они прилетели к дому, где жи¬ли Мальчик-Бог и Его святые ро¬дители, и под самой крышей сделали себе гнезда из той же самой глины, из которой были слеплены сами.
С тех пор добрые птички все¬гда селятся под крышами бед¬ных и скромных домиков и при¬носят с собой мир и счастье. Вы хорошо знаете таких птичек: это ласточки.
Ну, а когда через много лет Хрис¬та повели на страшную казнь — распятие, ласточки очень жалели Его и провожали на гору Голго¬фу, а там выдернули колючие шипы из Его тернового венца, глубоко вонзившиеся в священ¬ное чело Спасителя.
Когда же Он умер, они оделись в траур — черные платья с белы¬ми воротничками — и не снимают его до сих пор.