Что еще можно предпринять в борьбе с детским плачем?

А не вызывать его — только и всего. Ведь мы же часто сами толкаем детей к плачу, к капризам. Собственной неразумностью, бессмысленностью требований к нему. Честное слово, да половина случаев детского рева — это наша прямая заслуга. Есть в нас рефлекс запретительства. Запрещаем направо и налево, не думая, нужно или нет. У иных старших просто зуд какой-то — они видят свою важную воспитательную функцию в том, чтобы почаще сказать ребенку «нельзя», «не трогай», «не делай», «не ходи». У них, очевидно, такое представление, что тем самым они приносят малышу огромную пользу, наставляя его на путь истинный, уча уму-разуму.

На самом деле тут педагогическая дикость, и ничего более. Плевать ребенок хотел на все эти занудливые, необоснованные (в его глазах) «не ходи», «не трогай». Ничему он не обучается, в лучшем случае игнорирует, в худшем раздражается. Хочу привести пример такого рефлексивного, неумного запретительства, которое наблюдал многократно. Сидит взрослый с ребенком на коленях в метро. Малышу неудобно и неинтересно сидеть. Хочет походить по вагону. Начинается борьба. «Нельзя, видишь все сидят спокойно, один ты егозишь» (ну и что, что он один егозит? Другим не хочется ходить, ему хочется).

Дальше аргумент посильнее: «вагон дернется, упадешь», опять не действует аргумент — ребенка не запугаешь падением, он падает постоянно). Борьба продолжается, нередко завершаясь плачем малыша. Чего ради все это? Хочет походить — дайте ему походить. Он что — в прорубь лезть собирается, что ли? Боитесь, упадет? Но, во-первых, малыши часто падают и так устроены, что для них это проходит почти без последствий. Во-вторых, если уж так боитесь, пройдите с ним. Так нет, надо отказывать до рева, а потом с праведным негодованием выговаривать: «больше с тобой в метро не поеду. Не умеешь себя вести».

Еще что помогает в борьбе с плачем? Еще надо знать, как не следует противоборствовать. Это, наверное, так же важно, как знать правильные приемы. Есть целая обойма никуда не годных средств воздействия, которые между тем широко применяются. Эффекта нет, эффект обратный, а применяются. Полагаю, опять-таки из-за привычки: слышали, что кто-то так пытался урезонить, и, не рассуждая много, следуем примеру.

Прием этот связан с пристыживанием за плач. Вот уж действительно никуда не годная техника. Не знаю, может быть, другие видели, но я лично ни разу не наблюдал, чтобы этот прием помогал (знаете, эти: «ты уже большой», «на тебя смотрят», «как не стыдно», «никто не плачет, ты один плачешь», «люди скажут: такой хороший мальчик, а рева»). Наоборот, видел, как плач усиливался. И думаю, вполне оправданно. Почему? Потому что скорее всего только так этот метод должен действовать.

Понимаем ли мы, что когда стыдим плачущего, то только добавляем к переживанию? Ему и так несладко, коли плачет, а вы еще сообщаете, что на него смотрят с укором, что ему надо стыдиться. И после этого ожидаете, что ему полегчает? Что утешится и успокоится? Да ведь это примерно то же самое, как если б врач стал лечить вашу головную боль тем, что добавил бы боль в ноге. Лучше бы себя почувствовали? Малыш успокоения от вас ждет, а вы под видом успокоения сыплете соль на его раны. Сочувствие или отвлечение — вот что требуется. И уж совсем отвратительно, когда у родителей не находится ничего, кроме угроз наказания за плач. Это вообще поразительная реакция.

За что наказывать-то? За что грозить, шлепать, дергать? Естественно, что после такой «терапии» плач неизменно становится громче. Ребенок же ждет от вас утешения. И усиление плача вызывается не болью от удара, а скорее чувством горькой обиды, что от старшего исходит не сочувствие, а враждебность. Ребенок сразу ощущает себя совершенно одиноким, покинутым в этом мире. Не к кому прислониться в горе, раз мама или папа против тебя. Даже взрослый чувствует себя плохо, когда накатывает на него ощущение, что не к кому прислониться, — а уж ребенок-то!

Отчего эта жестокость? Возможно, родители стыдятся плачущего ребенка, когда это происходит на людях. Дескать, обращает на себя всеобщее внимание, мешает другим своим шумом — надо любыми средствами поскорее унять. И хватаются за самое крайнее средство, которым при иных обстоятельствах не стали бы пользоваться. Предполагаю так, потому что сам ощущал на себе неприятное давление стыда за детей, когда плакали на людях. Отлично чувствовал этот нутряной импульс поскорее их угомонить. И как он побуждает злиться и нервничать, тоже мне знакомо. И не хочешь быть жестоким, а становишься. Против воли, вопреки обычному поведению. Но все же бороться с этим ощущением надо. Тем более если вдуматься, то оно ложно.

Это больше самовнушение, чем правильная оценка реакции окружающих. Во-первых, женщины из числа окружающих, слыша плач, скорее не возмущаются, а сочувствуют. И жалеют детей. На то они и женщины. Стало быть, у вас уже есть союзники. Мужчины, может быть, раздражаются (кое-кто и нет), но все-таки чаще всего открыто высказывать это не будут. И потому, что тоже понимают ситуацию, и потому, что есть у них такое мужское: «мы выше этих писков» (хотя дома-то они отнюдь не выше). Ну а если уж попадется в толпе ворчун или ворчунья, со спокойной совестью их игнорируйте. Не любят они детей или не умеют любить. И нечего с ними считаться. Ведь им должно быть стыдно за свое поведение, а не вам за вашу ситуацию.
Ю.Ф.Олещук
Материал взят из книги "Труд души"

Рассылка Сам себе доктор. Просто о медицине. Новости и технологии
выпускъ №243